Констанс О`Бэньон - Синеглазая принцесса
Однако когда рука Николаса скользнула вниз и прикоснулась к ее лону, у Аланы прервалось дыхание, и она утратила способность сопротивляться.
Николас тоже это понял и почувствовал себя хозяином положения. Это его вполне устраивало. Он отступил на расстояние вытянутой руки и окинул Алану сладострастным взором.
– Настало время и мне насладиться твоими прелестями, – бархатным, обволакивающим голосом сказал он.
– Не надо, Николас…
– Тише… не спорь… лучше иди ко мне.
И Алана покорно прильнула к его груди, подставив губы для поцелуев.
В этот момент на луну набежала тучка, и комната погрузилась в темноту. Но они уже ничего не замечали.
Опустившись на пушистый ковер, Николас и Алана самозабвенно ласкали друг друга.
– Это лучше, чем любовь, – выдохнул Николас. – Мы вошли друг другу в плоть и кровь. Ты будешь так полна мной, что тебе будут не нужны другие мужчины.
Николас уложил ее на ковер. Алана смотрела на него и понимала, что будет любить его вечно. Это ее сладкая мука, и она не в силах что-либо изменить.
– Ну что, Синеглазка? – усмехнулся Николас, нависая над ней на вытянутых руках. – Ты желаешь меня? Да?
– Да, – прошептала она. – Да!
– Значит, тебе ведомо, что такое страсть, которая испепеляет душу, не оставляя в ней живого места?
– Да, Николас.
Он нарочно медлил, чтобы ее помучить, и, поняв это, Алана сама поцеловала его и прижалась трепещущим телом к его восставшей плоти.
– Ах ты, дикая кошка! – простонал Николас, обдавая ее горячим дыханием. – Тебе нравится меня терзать, да? Признайся, ты жаждешь завладеть мной целиком. Но тебе это не удастся.
Алана понимала, что Николас не может безраздельно принадлежать женщине. Какая-то часть его души все равно будет недоступна. Но гордость не позволяла ей примириться с этим. Как и признаться в безответной любви.
Рука Николаса отправилась в путешествие по ее шелковистой коже. Алана боялась, что если он еще промедлит, она умрет от неутоленной страсти.
Но Николас тоже не мог больше выдержать и прямо на ковре овладел ею. Алана кусала губы, с трудом удерживаясь от стонов и криков, вихрь ощущений объял ее тело и унес куда-то в неведомые дали. О, с какой же легкостью Николас мог побороть ее гнев – стоило ему до нее дотронуться, и она уже млела от восторга.
Лишившись воли, в его руках она была готова на все, лишь бы продлить наслаждение.
Николас напряженно смотрел ей в лицо, на виске у него билась жилка. Он сдерживался из последних сил.
– Будь ты проклята, Алана, – словно сквозь туман, донеслись до нее яростные слова. – Ты не успокоишься, пока не опустошишь меня до дна, да?
Она не поняла, что он хотел сказать, но сейчас это было неважно. Главное, что Николас обнимал ее и в его глазах полыхало пламя желания.
Алана обняла его за плечи и попросила:
– Поцелуй меня.
Николас заколебался. Тогда Алана обвила его ногами. Он со стоном выдохнул ее имя. Она притянула его голову к себе и поняла, что он тоже не может устоять перед ее ласками. Значит, и она имеет над ним власть! Нельзя сказать, чтобы это открытие ее обрадовало, – она не власти жаждала, а нежности и любви, – но, с другой стороны, могло быть и хуже. По крайней мере, сейчас они принадлежали друг другу если не душой, то телом.
– Поцелуй меня, Николас! – снова прошептала Алана.
Пусть завтра все будет по-другому! Главное, сейчас они вместе…
Потом они долго лежали молча, и серебристая луна освещала их сплетенные тела.
Наконец Николас повернулся и, заглянув ей в глаза, тихо сказал:
– Наверное, даже возненавидев друг друга, мы будем жаждать этих объятий. Так что любовь тут ни при чем. Можно обойтись и без нее.
– Кого ты пытаешься убедить, себя или меня? – с деланным безразличием спросила Алана.
– Никого, я просто говорю, что любви между нами нет и не будет. Но соперников я тоже не потерплю. Ты моя жена, и тебе пора вернуться домой.
Алана приподнялась на локте и посмотрела на мужа в упор.
– А что тебе нужно от жены, Николас?
– Чтобы она произвела на свет моего сына и наследника, – холодно ответил он. – Вот и все.
– Постой, постой… Позволь-ка мне уточнить, правильно ли я тебя поняла. Значит, ты хочешь, чтобы я вернулась в Беллинджер-Холл, была тише воды ниже травы, покорно приходила к тебе в постель, как только ты меня поманишь пальцем, и родила тебе по заказу сына?
На губах Николаса заиграла издевательская усмешка:
– Совершенно верно, дорогая. И ты безропотно придешь ко мне в постель, как только я поманю тебя пальцем!
Подавленная, униженная, Алана отодвинулась от мужа и села, обхватив колени руками.
– Хорошо, я вернусь с тобой домой, Николас, – тихо сказала она, – и даже буду отдаваться тебе по первому требованию… И сына я постараюсь тебе родить, но только никогда – ты слышишь? – никогда не говори мне о любви. Я вполне могу без этого обойтись.
Николас потянулся было к ней, но передумал и опустил руку:
– Что ж, надеюсь, теперь мы достигли полного взаимопонимания.
Перед глазами Аланы вдруг встала мучительная картина: мать Николаса томится дома, а отец блаженствует в объятиях любовницы…
– Ну, а чем намерен заниматься ты, пока я буду верно ждать тебя в Беллинджер-Холле? – ревниво спросила она.
– То есть как чем? – не понял Николас. – Мало ли у мужчины занятий!
– Нет, я имею в виду нечто вполне определенное. А именно, заведешь ли ты себе любовницу?
Николас довольно расхохотался. Ревность жены явно пришлась ему по душе.
– Я пока не думал о любовницах… Пожалуй, если ты будешь меня как следует ублажать, мне не понадобятся другие женщины.
– Это предупреждение? – наигранно шутливо спросила Алана.
– Я не шучу, – Николас посерьезнел. – Я вообще не люблю играть, Алана. И любовниц заводить в ближайшее время тоже не собираюсь.
Они замолчали, внезапно он спросил:
– Так ты клянешься, что не принадлежала никому, кроме меня?
Алана встала и с достоинством произнесла:
– Меня оскорбляет твое недоверие.
Он тоже вскочил и привлек ее в себе.
– Я вообще, как ты могла уже убедиться, не склонен доверять женщинам. Моя мать – яркий пример женского коварства. Я воочию убедился в том, что бывает, когда мужчина теряет голову из-за любви и становится готов на все, даже на убийство.
– Ты не знаешь ни своей матери, ни меня, – устало возразила Алана. – Может быть, твой отец был тоже в чем-то виноват…
– Почему ты так говоришь? – насторожился Николас. – Тебе что-то известно, да? В таком случае поделись со мной! Что ты молчишь?
Она опустила голову:
– Я просто считаю, что ты должен больше доверять своей матери.
Николас подхватил ее на руки. Алана не сопротивлялась, но была сейчас похожа на куклу. Он почти бросил ее на кровать, а когда она попыталась вскочить, лег на нее всем телом и, прижав ее руки к подушке, потребовал:
– Признайся, что ты тоже жаждешь моих ласк, Синеглазка. Ты хочешь снова быть моей? Говори!
– Да, – выдохнула она, вновь теряя волю и разум. – Да, Николас!
34
Филадельфия
Лилия протерла тряпочкой запылившуюся китайскую статуэтку и поставила ее обратно на полку, потом окинула взором желтую гостиную с большими окнами, приветственно распахнутыми навстречу солнцу, и осталась довольна увиденным. Она нигде не чувствовала себя так спокойно, как в этой комнате.
Полного мира в ее душе быть, конечно, не могло, но здесь, в скромном домике, где она появилась на свет, Лилия если и не примирилась с прошлым, то хотя бы избавилась от частых посещений его грозных призраков.
Кроме кухарки, другой прислуги в доме не было, и Лилия сама с удовольствием справлялась с хозяйственными делами.
Она распахнула двойные двери, ведущие в сад. Стояла прекрасная погода. Лилия отправилась прогуляться по тропинке, обсаженной нарциссами. Мысли ее, как обычно, устремились к сыну и невестке. Лилия постепенно привыкала к мысли, что ей придется жить вдали от Николаса, и утешала себя воспоминаниями о прелестной Алане, которая может стать для Николаса долгожданным спасением. Но только сыну, конечно, необходимо вовремя понять, какое сокровище ему досталось…
К дому подъехал экипаж. Лилия радостно улыбнулась. С тех пор, как она переселилась в Филадельфию, двери ее дома почти не закрывались – столько друзей и знакомых жаждало с ней повидаться.
Зная, что кухарка туговата на ухо и не услышит стука в дверь, Лилия поспешила в дом.
Ступая по начищенному до блеска паркету, она подошла к двери, открыла ее и на мгновение ослепла от сияния медных пуговиц на синем военном мундире.
– Вы кого-то искали? – спросила Лилия, заслоняя ладонью глаза от яркого солнца. – Я могу вам помочь?
Барнард молча смотрел на возлюбленную. Годы пощадили ее, она все еще была прекрасна… Взгляд Барнарда жадно вбирал в себя каждую черточку милого лица…
